Приближался Хэллоуин, и в Хогвартсе царила праздничная атмосфера. Только у Падмы было настроение учиться, и она отправилась в библиотеку. Оказавшись там, она первым делом заглянула в отдел Алхимии, потому что ей давно уже нужно было прояснить некоторые моменты, но в связи со спецификой этой дисциплины заниматься ею стоило лишь в особом расположении духа.
Алхимия была одним из любимых предметов Падмы Патил; она и записалась на него, потому что любила — и любила, потому что записалась. Но это был и очень сложный предмет, намного сложнее Зельеварения. В Зельеварении, по крайней мере, положительный результат был гарантирован всякому, кто в точности выполняет инструкции. С Алхимией было совсем не так.
Во-первых, четких и однозначных инструкций просто не существовало. Весь процесс описывался с помощью метафор и аллегорий. Создавалось впечатление, будто древние алхимики нарочно хотели сделать свои книги трудными для понимания. Работа над философским камнем была сложна и непредсказуема: даже те, кто посвящал ей всю жизнь, далеко не всегда достигали успеха. Оказывается, много зависит от душевного состояния алхимика. Лучшие результаты бывают тогда, когда алхимик работает с партнером. Падма тяжело вздохнула. Может быть, настало время поделиться своими мыслями с кем-то другим и спросить ее совета.
Падма выглянула из-за стеллажей. Та, кого она искала, была здесь. Ученица направилась к столу библиотекарши, ее шаги глухо отдавались в тишине.
-Привет, - поздоровалась Падма, улыбаясь при виде знакомого лица. Девушки успели подружиться за то время, что Патил проводила в библиотеке, а Янг заменяла мадам Пинс. Но спросить у старшей подруги  «как дела?», или что-то в этом духе, все еще казалось Падме слишком дерзким. Все равно что задать аналогичный вопрос профессору. С Изабель удивительно легко было почувствовать себя на равных, но сейчас между ними стоял стол мадам Пинс. 
-Я вот решила посмотреть что-то по алхимии. Знаешь… может ты подскажешь в какой секции мне лучше искать. Про основы алхимической теории и практики. То есть…
Она запнулась: не очень хотелось сознаваться в незнании самых базовых основ предмета. Что иногда ощущает себя мошенницей, не заслуживающей своего "П".
- ... научные основы алхимического процесса, может быть тебе известна какая-то энциклопедия? Потому-что везде пишется по-разному, и я даже не знаю где правда и с чего начать, - она произнесла это на одном дыхании и подняла глаза на подругу, улыбаясь извинительно и немного смущенно, как будто только что призналась в чем-то постыдном.
- Наш профессор что-то такое рассказывал… сейчас… ты не знаешь кто бы мог придумать такое сравнение…?
Она достала черный кожаный блокнот из кармана мантии. Полистала страницы, ища нужную (на это ушло больше времени чем обычно) и прочитала отрывок лекции, записанный по памяти:
«Некоторые ученые плетут свои теории как пауки - паутину, выводя одно утверждение из другого, которое само держится на первом. Так, по мнению Б. поступают и многие исследователи магии. Но есть и другой подход, как у пчелы, собирающей нектар неоспоримых фактов чтобы превратить его в мед истинного знания.»

Падма привыкла учиться самостоятельно. До 11 лет, как и многие дети волшебников, они с сестрой обучались на дому. Все необходимые знания они получали от родителей, а когда хотели узнать больше, то обращались к довольно обширной домашней библиотеке.
Если Падму что-то интересовало, то интересовало всерьез. Она уделяла этому все время, и разбиралась в таких деталях, которые никто больше не понимал. Она и гордилась, и печалилась. Тихо проскальзывала в библиотеку, устраивалась в каком-то укромном уголке, и занималась своими исследованиями. Эти интересы становились чем-то личным, частью ее идентичности.
Когда Изабель подошла и заглянула в ее блокнот, Падма смутилась еще больше. Ведь там она записывала не только чужие слова, но и некоторые личные мысли – для дальнейших размышлений. Надеюсь, на том развороте не было ничего такого, - пронеслось у нее в голове. Пожалуй, она бы с большей охотой показала кому-то свой дневник, будь он у нее, чем эти записи. Почему-то около-академические размышления казались чем-то более важным, более интимным, чем обыкновенные подростковые переживания.
Тем временем Изабель, только взглянув на цитату, направилась к одной из книжных полок и вручила ей несколько книг. Бэкон? Она так много знает. Она что, прочитала все книги здесь?
Названия и обложки этих книг сразу понравились – никакой эзотерики и символизма – неожиданное отступление от традиции. От магии к науке? Это что же, научное объяснение магии? Тогда это именно то, что нужно.
- Мы до этого еще не дошли. А может быть, профессор Меркьюри просто не сторонник новых методов...
Этот эксцентричный, не от мира сего человек чем-то напоминал ей Луну Лавгуд. Он работал на пол ставки: их небольшая группа была единственной, кому он преподавал (в этом году не набралось достаточно желающих).
Название второй книги показалось знакомым. Почему-то перед глазами возникла простая современная книга с тем же названием. Органон – значит "метод"?
- Мы читаем более ранние тексты и комментарии к ним: Изумрудная Скрижаль, Rosarium Philosophorum, трактаты Парацельса... Там описываются этапы Великого Делания: нигредо, альбедо, рубедо, - она перечисляла, - свойства веществ, как они взаимодействуют, при каких условиях. Мы экспериментировали с некоторыми простыми веществами... - девушка пожала плечами. Она читала все рекомендованные книги - и некоторые другие, но все без исключения давали инструкции на каком-то символическом языке, и если понимать их буквально – были невыполнимы.
- Но ведь этого недостаточно для превращения обычной ртути в золото. Должен быть какой-то скрытый компонент, о котором книги умалчивают. И это не расположение звезд, или правильное намерение алхимика – все это просто совпадения, или метафоры, за которыми стоят реальные закономерности. - Она закончила с убеждением. В этом их с профессором взгляды расходились. Он, похоже, считал важным дать каждому ученику сформировать свою собственную интерпретацию, ничего не опровергал но и не подтверждал. Но истина то на всех одна. Падма смотрела на книги в руках; может быть ответ – в них? Она раскрыла верхнюю - на первой странице, как положено. Пробежала глазами короткое вступление и перешла к первым афоризмам. Ее глаза расширились, губы беззвучно шевелились, читая:
"1. Человек, слуга и истолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько постиг в ее порядке делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может."
- Изабель, - она прошептала, пораженная правдивостью этих слов - и неожиданностью открытия, - в магии нет ничего ненаучного. Просто нам не известны те природные законы, которым она подчиняется. Надо действовать согласно природе, а не этим выдумкам. - она махнула рукой куда-то в сторону.  - Ты только представь, на что мы будем способны, тогда.

Называя его - венец магического творения - философским, алхимики небось таким способом хотели намекнуть, что все философы - маги.
- Ну, маги точно любили пофилософствовать, - если подумать, то философы и были больше похожи на магов, чем на магглов: та же неординарность, широта взглядов, и тенденция хранить свои знания в небольшом кругу избранных. - И да, я понимаю, что алхимики должны были скрывать главные тайны своего мастерства от большинства. Я слышала, потому они и писали так туманно – без ключа к разгадке никто бы не понял. Самое главное они сообщали устно, тем ученикам, кому доверяли.
Вот только... если верить древнеиндийской философии - это само дыхание жизни. А камень - лишь производная этого дыхания.
Индийская алхимия была отдельной темой. Особенно загадочная и иррациональная, она уходила корнями в древнейшие традиции этой страны. Традиции, от которых Падма, не желая признавать никакого авторитета, кроме разума, хотела отойти – но почему-то всегда к ним возвращалась. Может быть голос крови, который она старалась заглушить, и толкнул ее на выбор этого предмета?
- В Индии алхимия тесно связана с йогой, это своего рода духовная практика, - она задумчиво кивнула, вспоминая, - так называемая "внутренняя алхимия" которая занимается трансмутацией... облагораживанием души, а не металлов, как европейская,  - эта сторона алхимии давалась ей сложнее всего. Она не знала как с этим работать.
- Но тогда что это такое, дыхание жизни? С таким же успехом можно сказать, что дыхание жизни – это магическая сила, а ее результат – философский камень. Вот только чем это поможет?
- А знаешь, ведь Парацельс по-сути  говорил то же самое. Разве эфир – не всепроникающая, но неощутимая субстанция, которая дает всему жизнь и является проводником магии? - это была  лишь одна из наиболее материалистичных интерпретаций.
Падма принялась расхаживать взад и вперед вдоль книжных стеллажей, мимо Изабель, любопытство боролось в ней со скепсисом. Она давно отчаялась найти ключ к разгадке в книгах, и смирилась с тем, что до всего придется доходить своим умом. Но ее привычка уходить в детали и не верить объяснениям без доказательств привела к тому, что Падма оказалась в распоряжении огромного количества разрозненных, часто противоречивых, фактов, – и без малейшего понятия как связать их воедино. Истина, казалось, была где-то рядом – но недосягаема.
В очередной раз проходя мимо Изабель, она остановилась. Девушка перед ней, хранительница библиотеки, казалась самой персонификацией знаний. Если у кого-то в Хогвартсе и есть доступ ко всем тайнам магии, когда-либо доверенным пергаменту, то это у нее. Падма заговорщицки огляделась по сторонам и подошла ближе.
- Ты правда думаешь, что все это не выдумки и не кодовые слова? - какой-то ее части хотелось услышать ответ, и хотелось поверить. - Что это какая-то особая, неизведанная магия?

Отредактировано Padma Patil (2020-01-25 21:36:45)

Сказать, что Падма была довольна поворотом событий — ничего не сказать. Она семенила следом за Изабель, все еще прижимая к груди книги Бэкона, и бубнила себе под нос, едва скрывая нотки ликования в голосе: Профессор Меркьюри говорил нам, что мы можем… он предлагал выдать разрешение… я знаю, он не был бы против... - всем своим видом показывая, что заслуживает доверия, что понимает и ценит оказанную ей честь. Но глубоко в душе Падма всегда была уверена, что когда дело касается доступа к знаниям, она не нуждается в разрешениях и оправданиях.
Знание, магия, сила - это не хорошо и не плохо. Они нейтральны, они просто есть, они данность. Что с того, что в плохих руках они опасны? В хороших они могут принести столько добра, навсегда решить проблему голода, болезней, смерти... Нельзя отказываться от изучения магии, это все равно что как страус зарывать голову в песок. Магия должна изучаться во всех ее проявлениях, тут неуместна никакая цензура. Конечно, эти знания нельзя делать доступными для публики: большинство людей эгоистичны и недальновидны, они будут этим злоупотреблять. Саму себя, разумеется, Падма Патил относила к числу тех избранных, личные достоинства которых дают право на неограниченный доступ к любым знаниям. А теперь, это увидела и Изабель -  она думала с гордостью.
Ей было очень интересно узнать, что же ее старшая подруга думает об индийской алхимии, узнать мнение человека, который смотрит на эту культуру со стороны, кому она не была навязана фактом происхождения - кто сам ее выбрал. Но при виде запретных книг все посторонние мысли тотчас улетучились.
Название первой рукописи показалось знакомым; кажется, это была древнейшая книга рецептов.
- Профессор Меркьюри писал несколько рецептов из нее на доске, - подтвердила Падма, пытаясь разглядеть книгу в руках другой девушки. - Наверное, он сам переводил их с древнегреческого.
Создатель философского камня? Ну, если назвать одного, про которого знает весь Хогвартс…
И тут она увидела какую именно книгу предлагала ей Изабель.
- Это полный текст Метафизики Аристотеля? - воскликнула Падма. Она положила книги в руках на ближайший столик, что стоял у витражного окна между двумя стеллажами, и с трепетом протянула руки за "Метафизикой". С первого взгляда и не скажешь, сколько бесценных знаний содержится в этой, не такой уж и толстой, книжке. - Я читала некоторые отрывки в открытом доступе, его даже у магглов издают, ты знала? Только они считают, что больше ничего не сохранилось, а это, должно быть, оригинальная версия?
Отодвинув остальные книги слегка в сторону, она бережно пристроила книгу Аристотеля посередине стола, а сама присела на деревянную скамью напротив. Однажды Падма уже бралась его читать, но осилила тогда всего несколько страниц: язык был лаконичный и крайне информативный, но несколько тяжеловатый. Над каждой строчкой можно было размышлять часами. Интересно, что там нашла Изабель?

Отредактировано Padma Patil (2020-01-29 03:01:19)

- У нас дома маггловская версия, там редактор некий, эм – Роноик Адовский – который, считается, нашел сочинения Аристотеля, и издал. Если он же подготовил и наш вариант, то мог специально скрыть самое важное. Ведь эту книгу издавали еще до введения Статута о Секретности. Магглы были другими, могли и поверить, - предположила Падма. А ведь не зря те жаловались на фрагментарность и незаконченность этого произведения, если бы они только знали...
- Не может быть! - вырвалось у Патил, когда Изабель показала ей символы в Метафизике. - Сера, соль, и э... ртуть – это ртуть? - третий знак казался знакомым, но она не узнала его сразу. Алхимики верили, что все металлы состоят из этих трех элементов в определенной пропорции. И что если изменить их соотношение, можно получить золото. Конечно, это нельзя понимать буквально.
- Они часто понимаются скорее как принципы: влажности, твердости, горючести... - девушка склонилась над книгой, рассматривая символы, провела по ним указательным пальцем: на пергаменте остались вмятины от уверенного пера переписчика. - Но это все так неточно. Если Аристотель дал им четкое определение... - Падма тяжело вздохнула: он обо всем писал так правильно. Вот было бы хорошо. Надо присмотреться к абзацам, где он сделал эти пометки.
"Меняется суть, но не сущность... Мета-морфоз" – вертелось в голове.
- Так вот почему трансфигурация долго не держится, - вдруг догадалась Падма, - вещи не теряют своей истинной сущности, и со временем возвращают изначальный вид. Например, нельзя трансфигурировать еду – она будет несьедобной, или создать настоящее золото. Алхимия же отличается от трансфигурации тем, что не имеет таких ограничений.  Получается, алхимическая работа преобразовывает вещества на более глубоком уровне, - вывод напрашивался сам собой.Потому она и сложнее, думала Падма, хотя тоже имеет свои ограничения.
- Вещи изменяются, но вместе с тем не изменяются, -  размышляла она вслух, - нет, этого не может быть, это логическое противоречие – да, как ты говоришь, изменяется их морфэ, форма – сущность остается неизменной. Но что она такое, если все, что мы видим – формы? Что есть общего у столь различных, по сути, металлов?
Падма смотрела на кота, свернувшегося на коленях у Изабель. По сути он – кот, а по субстанции? Ведь он не всегда был котом, но стал им – почему? Потому что материя преобразовалась в форму кота, причиной тому – генетическая программа, а целью – какая цель у кота? Падма не могла придумать ничего другого, кроме как: быть идеальным котом. Сидеть на коленях у хозяйки и охранять библиотеку. В каждой библиотеке должен быть свой кот. Так, к чему это? Да. Она помнила, что по Аристотелю, у всего есть материя, цель, и причина.
- Цель алхимии – привести материю к ее наилучшей форме. Золото считается лучшим из металлов. А разве стремление к высшему благу – не главная цель философии? Получается, высшим благом для металлов, для материи, есть состояние золота, а для человека – здоровое тело, - вот она цель, заключила Патил.  Как же осуществляется эта трансмутация?
- Очевидно, катализатор изменений - философский камень, – она добавила с уверенностью, - продукт совершенного Великого Делания. Он совершенствуют все, чего касается. Для его создания берется какое то вещество и поддается обработке в алхимической лаборатории, пока не разрушается его форма и оно не распадется на составные части – так называемые серу, ртуть, и соль,- рейвенкловка так представляла себе ход процесса, хотя инструкции редко давали  четкое описание. Может быть, нужно было сразу смешать эти три вещества?
- Дальше происходят разные реакции, пока они не нейтрализуют друг друга – и не установится новое идеальное равновесие. Потому говорят, что противоположности умирают, чтобы воскреснуть как одно, - это одно, как она понимала, и называют философским камнем.
- Получается, по Аристотелю, уничтожаются его несовершенные формы, уступив место наилучшей из форм. Но что же тогда его субстрат? - последние слова были произнесены охрипшим голосом; кружилась голова, но Падме было не до этого:  перед ней слой за слоем приоткрывалась Истина; она посмотрела на Изабель, - Кажется, ты говорила, что камень еще называют вечной субстанцией? Но как она может быть субстанцией и всех этих веществ тоже?

Отредактировано Padma Patil (2020-02-18 23:41:25)

- Да конечно он маг, - Падма махнула рукой в сторону раскрытой книги на столе, - кто еще мог все это написать? Когда магглы вообще интересовались фундаментальными законами преобразования материи?
Падма просто не могла представить себе маггла, который мог бы так открыто и непредвзято смотреть на реальность.
- Точно, - она энергично закивала в знак согласия, - ведь до Статута волшебники жили среди магглов. Те знали об их способностях, и считали их шаманами, пророками, целителями. Но в общем, такими же людьми как и все.
Падма никогда не относила себя к особо болтливым людям – ни в академической среде, ни по жизни. Она предпочитала слушать, собирать факты - пока тех не наберется достаточное количество, чтобы можно было организовать их в одну связную систему – теорию. Избегала высказывать свое мнение, пока не будет абсолютно уверена в нем – что, естественно, случалось крайне редко. Но почему-то сейчас ей казалось, что она просто должна была проговорить все это – чтобы лучше понять. Может потому что, в отличие от преподавателя, Изабель, казалось, так же жаждала установить истину, а в отличие от большинства студентов - могла понять о чем она вообще говорит. Но сейчас Падма переживала, не слишком ли нагрузила собеседницу; может быть, ее рассуждения не имели смысла? Ведь тут нельзя было опереться на книги, эта была ее первая попытка конструктивного синтеза.
- Все так запутанно, - в очередной раз посетовала девушка, - Кто-то говорит, что ртуть и сера берутся из соли. Кто-то - что все идет от ртути, причем не простой, а"философской".
Многие соглашались что ртуть и сера – как два начала, пассивное и активное. Иногда к ним добавлялась соль как "загуститель", придающий всему твердость. В той или иной форме эти три принципа участвовали в создании камня. Камень затем преобразовывает металлы, это проще, но сам он получается из первой материи – а это совсем иной уровень.
Она покачала головой: представить себе первую материю никак не получалось. Что заставляет ту приобретать разные формы, каков ее естественный вид?
- Да, наверное, соль какая-то обычная материя, а то что из нее извлекается – первоматерия. Которую еще называют философской ртутью, - заключила она наконец (фух); но что-то все равно не складывалось, - Но что такое субстрат? Я думала это субстанция, материя, а оказывается – нет?
Она замолчала и принялась лихорадочно листать Аристотеля. Сера, насколько она понимала, активно действующий элемент. Но как субстрат может быть причиной изменений, если он сам – вечный и неизменный? Падма обратила внимание, что в книге нет никаких сведений ни о переводчике, ни о переписчике. Странно.
Тем временем кот вдруг совсем взбесился – то есть, вел себя непредсказуемо и странно. Изабель тоже это заметила. Ему чем-то не понравилась книга. Но она такая старая, не может же быть чтобы он учуял запах чернил? Может дело в другом?
- Изабель, а правда есть такие заклинания, которые могут перевести книгу на любой язык, в любой формат? Что-то вроде прытко пишущего пера, - Падма ближе склонилась над книгой; там, на одной из страниц, было изображено раскидистое дерево на фоне древнегреческого города. Может быть, это магическая копия самой рукописи Аристотеля?

Отредактировано Padma Patil (2020-02-27 21:07:49)

- Да, я читала где-то… есть такие заклинания, которые полностью копируют содержание книги, на любой носитель. При правильном использовании, можно как бы конвертировать ее в любой формат, записать практически куда угодно, - с любопытством проговорила Падма, рассматривая книгу на столе. - Один волшебник даже превратил сборник сонетов в говорящую птицу, а недавно студент из маггловской семьи изловчился уместить три тома Теории Магии на маленькую пластмассовую пластинку; он говорит, что дома сможет прочитать их на каком-то маггловском приборе.
Последнее представить было сложнее, чем читающую сонеты птицу, но смысл был в том, что информация полностью сохранялась, хоть и воспроизводилась потом в другом виде, если только знать как ее извлечь.
- А знаешь, по моему прытко пишущее перо — это какая то его модификация, - предположила девушка. - Только как-бы в обратную сторону: переносит слова и… события на бумагу. Можно записывать лекции. А ведь Метафизика — своего рода конспект, план его лекций. Что если… если он использовал более эффективный способ, вместо того чтобы писать все от руки, он мог сохранять некоторые воспоминания в своей рабочей книге. Переписчик никогда бы этого не передал, мог бы даже не заметить, но магическая копия, несомненно, сохранила бы все.
Падма с волнением наблюдала за действиями Изабель. Она никогда раньше не смотрела чьи-то воспоминания. Ей было удобнее всего воспринимать знания в структурированном, письменном виде; даже лекции она как-то автоматически воспринимала как письменный текст. «Но ведь голосом можно передать много дополнительной информации, расставить акценты, прояснить что сказано всерьез, а что саркастично», - мысленно возразила себе девушка, - «а одно изображение иногда эффективнее ста слов». Она достала волшебную палочку и кивнула в знак согласия.
- Конечно, субстанция, материя — это все что есть. Как ее не назови, - пока Изабель разбиралась с книгой, рейвенкловка вернулась к интересующей ее теме. - Но для чего тогда придумывать все эти принципы, что они дают, почему бы не дать простые указания по работе с веществами?
Она снова вздохнула. «Но все же, рукописная книга, говорящая птица и намагниченный диск — разве все они в сущности не одно и то же, хоть и сделаны из разной материи?» - возразил упрямый голосок в голове.